Мне холодно. От этого я просыпаюсь.
Допустим, белое-белое утро. Белесое. Выжженое. Горячий Лед, как в уличных контейнерах для мороженного, в плавящихся на солнце тяжелых стальных кубах с отклеивающимся северным медведем. Горячий лед равномерно разлит по поверхности сбитого кругозора. Его можно пить, чтобы захлебнуться.
Утро слепит отсутствием солнца. Солнца нет. Его убрали. Подчистили, зарыли в ровный сугробный фон, оставив только бесконечность его следствий. Отрывные лучи календаря. Сварочные вспышки, снежные капли, бумажные перья. Где безвременность, там и бесконечность. Бесконечность - капкан. Ожидание, замкнувшееся само на себе, переваренное, сломанное, опрокинутое. Срок, которому не суждено выйти. С истекшей годностью. Проще говоря, просроченность…Равнодушная подлость.
Ослепительный свет, поток сплошного белого, бьющий кулачным ударом в беззащитное лицо. Такой бывает во время операции, когда обширные мертвые лампы со змеиными телами и головами неупиваемых чаш заглядывают в рот.
Есть простые алгоритмы
Наощупь забаррикадировать междверное пространство стаканами,..замотать себя в гусеничный кокон ширмовым драпом, лечь на живот неживым пластом, отыгрывать задержку дыхания до полного сличения с центральной декорацией. Можно попеть про себя какую-нибудь конспирологическую песнь камня. Главное чтобы остановилось движение
Предметы, теряя упругость очертаний, не выдаются взгляду полностью. Бесконечно призматически расслаиваются, преломляются, нарушая законы устойчивости форм. Нарушая всякие законы, раскачивая какое-то последнее равновесие, обнаруженное по пробуждении в межреберной полости, чуть ниже солнечного сплетения. Зрение не поддается контролю. Отрицающее глубину резкости. Восстание глаз. Заговор тела. Усыпили меня, бросили в эту яму беспробудной усталости, чтобы обговорить план побега. Теперь началось…Сон - это длительная потеря координации. "Боль настигает на с в ответ на нашу неподвижность." Сон вынимает из вещей души и подчиняет их своей воле.
…Примитивный эффект. Это слезы. Нечаянное обнаружение. Падают отвесно, на язык по хитрой траектории - минуя плоскость лица. Рот раскрыт, чтобы дышать чаще и регулировать головокружение, от которого каждую ночь снятся повторяющиеся, внешне бессмысленные кошмары. Слезы по вкусу похожи на маслянистый похмельный осадок, остающийся, к примеру, после избыточного общего наркоза. Я три раза лежал под общим наркозом. Один раз при этом остановилось сердце. Врачи рассказали как анекдот в жанре "постфактум". Не придал этому значения. Я, как показала практика, вообще не всегда сразу замечаю важные вещи. Просто забываю ориентировки. даты, ритуалы поведения, искренность явлений. Постепенно, неочевидно, без свидетелей. Потом вдруг просыпаешься, как сейчас…внутренние механизмы встают на последний сбой. Пытаешься прийти в себя. А возвращаться некуда.
Когда человек ищет утешения, обнаружения своей болезненной и гордой бесполезности в общей сместившейся системе координат, он хватается за факты. Судорожно, панически, даже в агонии. Такое ужасное общее место - нервическое "Но ведь еще не поздно, правда?" с обязательным придыханием. Обычно исходит от персонажей с достойным вельвы предчувствием того, что "Все ВСЕГДА приходит слишком поздно", как в известном рассказе с первого взгляда подмечающих пятна от Кофейника на своих прощальных письмах и максимальную грузоподъемность крюка в потолке
Такой человек комично и скурпулезно тревожен в своей ролевой беззащитности. Его хочется избить. Довести до состояния глубокой инвалидности. Развязать глаза. Накрыть красной пленкой. Прояснить, наконец, положение вещей.
Чувствуя, что теряет нить, упускает ведущие движения, он проваливается в перину смерти, в обманчивый покой, ломающий своими пружинами позвоночник. Пытается сшить себе убедительный защитный костюм. Противоударный. Со звукоизоляцией и подогревом. Не замечая, что шьет саван. Клетка от страха. Замуровать себя от любой возможности внешней враждебности. Потому что то, что может случиться, случится обязательно. Оторваться от событий, вывести запахи, обнулить календарь, избавиться от особых примет, разорвать непокорные связи, не иметь ни к чему отношения, сосредоточиться на сверхсрочной потере памяти…забыть, забыть все, как будто и не было меня, тебя, фоновых касаний, фоловых проникновений и переливаний, фатических большечем слов.
"Ничего уже никогда не может случиться. Потому что мы сами уже не можем случиться"
Только фантомные боли. Повседневный онейризм. Эффект плацебо и ятрогенез.
Только длиться…в условной традиции.
Я прикасаюсь к волосам, к сбитым костяшкам пальцев, к лункам шрамов, снимаю подвесную плесень пота с горящего лба, пока та не начала пахнуть. "Проверка владений" длится долгое условное количество наноминут, проведенных в унизительном сосредоточении. Движения выверены с машинальным, безукоризненным тщанием с единственной целью - не допустить мысли, закольцовать себя в привычном ритуале, отвести угрозу, избежать кровопускания. Ровное дыхание. Метроном счета. Минимальный пульс. Ясность сознания депрессивных больных…
Все говорит о том, что вчера был другой день…Память, как расстроенный проектор, выдает условный ряд смазанных лиц...Рвущая боль в голени. Идущая горизонтальными кольцами мигрень Пессимистичные ошметки фигурного рукава. Пятна крови то тут то там по периметру слежавшейся простыни. Мокрые и сальные запахи в голове. Металлический привкус неизвестного анестетика под небом. Мыслевата, мыслервота…
Ковкие следы в прихожей…- четыре неоформленных, идущих на убыль олимпийских кольца. Следы…Куда? Откуда? Жилистый труп пальто. У двери - черная продуктовая сетка с битым бутылочным стеклом. Не донес…Художественные разводы подсыхающей жидкости латунного цвета…Осколки, похожие на куски роговицы и фасеточной ткани. Кентервильские пятна. ..Лимфатические сгустки. Невесомые, ирреальные, ушедшие присутствия, признаки действий, призраки денствий. ..Просвечивающие сквозь стены. Мутная вода прячет отражения, скрадывает тела и поднимается все выше в непрерывной трансгрессии…Мне холодно…
Нужно кого-то позвать. Нужно вспомнить, кого зовут в таких ситуациях. Имена из прошлых жизней скрипят под ногами кашлем прелых листьев. Я перебираю их наощупь. Как флорист, раскладывающий мертвые лепестки, парфюмер, отравляющий сознание губительными ароматами. Усыпальница мятых листов, жухлая от соляных отложений записная книжка. Зачеркнутые инициалы, барельефы облезших монограмм, мягкий свист успокоительного шепота. Звук плывет в тишине как потерявшийся шлейф, тонкий шарф из вискозной ткани. В нем живут неупокойные очертания имен…, одного имени. Шесть снотворных синих букв смерти. Это твой голос. Я глотаю его осипшим ртом как больничный торт, как человек с вырванными гландами. Он говорит:
"НАМ НЕ БОЛЬНО…"
P.S. Я не верю.
